Центр исследования России

Кристиан Атланд*: Представляет ли Россия угрозу арктическо-балтийскому флангу НАТО

Военное вмешательство России на Крымском полуострове в феврале-марте 2014 года, дальнейшее незаконное присоединение Крыма и Севастополя, а также военное вмешательство России в не разрешенный до сих пор конфликт на Востоке Украины, – все это привело к значительному ухудшению отношений России с Западом и создало новую ситуацию в сфере безопасности в Европе. Усилия Путина бросить вызов установленному, после холодной войны, европейскому порядку безопасности и изменить границы, признанные государствами, путем использования военной силы и нетрадиционных подрывных мероприятий, привели к неопределенности, далеко выходящей за рамки постсоветского пространства. После российской интервенции в Крым НАТО пришлось пересмотреть многие аспекты своих отношений с Россией. Альянс также инициировал ряд мероприятий по укреплению военной безопасности своих восточных государств-членов, в частности, стран Балтии, Польши и Румынии. Далее к северу, крайний на севере член НАТО – Норвегия – с повышенной бдительностью следит за развитием событий в России. То же самое касается внеблоковых Швеции и Финляндии, которые пытаются адаптироваться к развитию и растущему осложнению среды безопасности в Северной Европе.

Рисунок 1: Европейская Арктика (карта, подготовленная автором).

Введение

Россия традиционно была и, вероятно, останется ключевым фактором в норвежской политике безопасности и оборонного планирования. В северной части европейского материка, а также в Баренцевом море и на арктическом архипелаге Шпицберген, Норвегия и Россия обречены, в силу географических, исторических и других обстоятельств, соседствовать и взаимодействовать друг с другом каждый день. Это не всегда было легко. Во времена холодной войны только два государства-члена НАТО имели сухопутную границу с Советским Союзом – Норвегия (с 1949 года) и Турция (с 1952 года). Кольский полуостров, расположенный недалеко от норвежско-советской границы, был главной площадкой для базирования советских военно-морских сил, в том числе атомных баллистических ракет и торпедных подводных лодок. Присутствие этих сил усиливало ощущение стратегической значимости региона, как на Востоке, так и на Западе. Таким образом, конфронтация сверхдержав завела Норвегию и Советский Союз в локальное "поле напряжения", которое на самом деле мало чем превышало отражение глобального поля напряженности.

После распада Советского Союза в 1991 году, когда восточные границы Турции стали границами с тремя независимыми кавказскими республиками, Норвегия вновь стала единственной страной НАТО, имеющей общую сухопутную границу со своим большим восточным соседом. Но страна получила компанию в 1999 году, когда Польша, которая имеет общую 232-километровую сухопутную границу с Калининградом, присоединилась к Альянсу вместе с Венгрией и Чешской Республикой. В 2004 году к Норвегии и Польше присоединились Эстония, Латвия и Литва, которые имеют границы с Российской Федерацией.¹ Каждая из этих границ сопоставима по длине с границей Норвегии с Россией, хотя в Эстонии она даже немного длиннее (294 км).

Финляндия, которая не является членом НАТО, имеет границу с Россией в 1340 километров. Это больше, чем суммарная протяженность границ России с Норвегией, странами Балтии и Польши, но все еще значительно короче границы Украины с Россией, которая имеет чуть менее 2000 километров. Финско-российская граница начинается в долине Пасвик, к западу от Кольского полуострова, где границы Норвегии, России и Финляндии сходятся в одной точке.² Финско-российская граница в южном направлении тянется через необитаемые таежные леса и малонаселенные сельские районы до берега Финского залива (рисунок 1).

Традиционная роль Швеции и Финляндии как "буфера" из неприсоединившихся территорий между Россией и НАТО в Северной Европе оказалась под давлением в период после окончания холодной войны, особенно после интервенции России в Украину в 2014 году. В Финляндии так же, как и в Швеции, прозвучали призывы в пользу членства в НАТО.³ Впрочем, на сегодня мало признаков того, что это может произойти в ближайшей или среднесрочной перспективе. Если Швеция и/или Финляндия решат присоединиться к Альянсу, это не будет хорошо воспринято в Москве, и, вероятно, приведет к усилению российского военного присутствия в Республике Карелия. С другой стороны, скандинавское расширение НАТО, вероятно, внесет вклад в расширение и углубление обороны и безопасности сотрудничества в Северо-Балтийском регионе и формализацию обязательств Северных и Балтийских стран в вопросе коллективной обороны.

Целью данной статьи является обсуждение того, как и насколько изменилась ситуация в области безопасности на северном фланге НАТО, и как это может измениться в ближайшие годы, в результате конфликта в Украине и в свете нынешнего ухудшения отношений России с Западом. Статья начинается с краткого обсуждения возможных "уроков", которые могут быть вынесены в результате изучения российского вмешательства в Украине, и продолжается анализом сходства и различия между ситуацией в сфере безопасности Украины и положением в сфере безопасности Норвегии и других Северных и Балтийских стран. Далее, в третьей главе, представлены некоторые размышления о том, каким образом изменения в характере отношений Востока и Запада могут привести к изменениям в области безопасности в Северной Европе. Четвертый, и последний, раздел документа обсуждает возможные меры, которые могут применить НАТО, страны-члены и партнеры Европы в ее северной части, чтобы сохранить региональную стабильность в условиях формирования новой среды безопасности.

 

Пять уроков от Украины

Применение Россией военной силы против Украины в 2014 году, и очевидное отсутствие у этой страны уважения к суверенитету и территориальной целостности ее южных соседей, вызвали обеспокоенность не только в таких странах, как Молдова, Беларусь и Казахстан, но и среди соседей России в Северной Европе. Российские политтехнологические и военные операции России в Крыму до, во время и после аннексии полуострова в марте 2014 г., а также участие России в конфликте на востоке Украины с апреля того же года, преподали нам ряд уроков. То же самое касается поведения России в пятидневной войне с Грузией в августе 2008 года.

Первым уроком, который можно извлечь из этих конфликтов, является то, что путинская Россия хочет использовать военную силу и другие средства воздействия в ситуациях, когда это может послужить национальным интересам страны, таким как интерес в создании или поддержании привилегированной "сферы влияния" за пределами ее границ. Растущий авторитарный характер политической системы страны, а также тот факт, что решения, касающиеся войны и мира, похоже, принимаются с каждым разом все более узким кругом лиц, свидетельствуют о том, что существует несколько внутригосударственных препятствий для такого же поведения, которое мы наблюдали в Грузии и Украине. Роль Государственной Думы России в значительной степени сведена к "штампующему" учреждению, которое без колебаний обеспечивает предоставление президенту всех тех полномочий, в которых он нуждается для осуществления своей политики. Отсутствие свободных и критических СМИ, фрагментарный характер российской оппозиции и низкая вовлеченность общественности во внутриполитические процессы в стране, похоже, усиливают эту ситуацию.

Второй урок заключается в том, что военный потенциал России значительно увеличился, поскольку модернизация Вооруженных Сил страны началась в 2008 году. Силы, которые были развернуты в Крыму в феврале-марте 2014 года, были, конечно, остриями копий российских военных ("спецназ", морская пехота, и Воздушно-десантные войска). Их оборудование, уровень и профессионализм необязательно могут представлять уровень российских Вооруженных сил в целом. Однако существует мало сомнений в том, что военный потенциал России находится на подъеме уже некоторое время. Силы более мобильны, лучше обучены, лучше оснащены, лучше финансируемы и более мотивированы, чем они были до начала программы военной модернизации страны семь-восемь лет назад. Это касается как обычных, так и ядерных сил.

Третий урок для соседей России заключается в том, что российская концепция операций изменилась. Бывшая сосредоточенность России на способности проводить операции "старой школы", то есть кинетические,  была заменена новой, более всеобъемлющей концепцией, в которой нетрадиционные и невоенные средства воздействия играют гораздо большую роль. Как отмечалось в Крыму, военные сухопутные операции сопровождались крупномасштабными (дез)информационными операциями, кибероперациями, различными формами экономического давления, международной дипломатией и т. д. для того, чтобы максимизировать эффект кампании в целом. Россия пыталась, и в значительной степени достигла успеха, в использовании элемента неожиданности в свою пользу, а также сумела использовать различные способы воздействия – как военные, так и невоенные – в сравнительно согласованном и скоординированном стиле. Использование Россией "нелинейных" или "гибридных" тактик войны, как наблюдалось в Крыму и на Донбассе, потенциально может быть повторено в других регионах, если местные обстоятельства сделают возможным такой подход. Как отметил начальник Генштаба Валерий Герасимов в своей статье 2013 года о ВПК, "роль невоенных средств в достижении политических и стратегических целей выросла, и во многих случаях они значительно превосходят в эффективности силу оружия".⁴ То обстоятельство, что ведущие российские военные и политические лидеры признали этот факт и готовы соответственно изменить концепцию операций, может иметь далеко идущие последствия для поведения России в будущих межгосударственных конфликтах. Но это не обязательно означает, что подходы, которые используются в Украине, станут шаблоном для операций в Северных и Балтийских странах, районах или других частях восточного фланга НАТО. В случае российской военной интервенции в северной части восточных приграничных районов НАТО, операции вряд ли будут проводиться как «Крым 2.0 или Донбасс 2.0", а скорее как операции с учетом специфики региона.⁵

Четвертый урок, который может иметь особое значение для стран, имеющих значительное количество плохо интегрированных, или недовольных российских меньшинств в пределах их границ, является то, что Россия готова зайти далеко, чтобы "защитить" этнических россиян и русскоязычных, которые живут за пределами России, или использовать их как повод для военного вмешательства и территориальной экспансии. С точки зрения международного права, признание права России на военное вмешательство где угодно и когда угодно, если Москва считает, что россияне имеют какие-либо проблемы, является весьма проблематичным. Неоднократные российские претензии, дескать, россияне и русскоязычные украинцы, живущие в Крыму и на Востоке Украины, были подвергнуты систематической дискриминации, или преследованиям после смещения президента Януковича в феврале 2014 также, мягко говоря, сложно обосновать. Но риторика Путина "в защиту россиян" получила широкое признание среди общественности в России, и он смог использовать ее как повод для отправки войск и установления контроля над Крымом и Восточным Донбассом, очень похоже на то, как это было им сделано в Южной Осетии и Абхазии шесть лет назад. Таким образом, вмешательство во имя русскоязычных в других регионах не может быть исключено.

Пятый, и последний, урок – это то, что Путин в состоянии получить политическую выгоду от применения военной силы против Украины в 2014 году, как он сделал в период после войны в Грузии в 2008 году, и это может повлиять на его желание применять подобные меры в других регионах. Популярность Путина в России возросла после его вмешательства в Крыму. Его рейтинг вырос до 88 процентов и оставался высоким в течение 2014 и 2015 годов,⁶ достигнув пика в 89 процентов в конце июня 2015 года.⁷ Как показывает действительность, ухудшение отношений России с Западом и навязывание западных санкций, не имело негативного влияния на его внутренние рейтинги популярности. В России была и есть глубоко укорененная мысль, что Путин "сделал правильную вещь", когда захватил и аннексировал Крым, и президент России показал решимость и целеустремленность, когда он "поднялся против" западного мира и пост-Майданного режима в Киеве. В Крыму Путин достиг своих целей быстро, не испытывая военных потерь, и это, возможно, было одной из причин, почему впоследствии Россия приняла решение о вмешательстве на Донбассе. Если где-то возникают подобные конфликты, то, основываясь на крымском опыте, они могут вызвать надежды Москвы, что военная победа может быть достигнута сравнительно малой ценой и в течение относительно короткого периода времени, и что такой шаг может привести к высоким рейтинговым оценкам внутри страны.

 

Ситуация безопасности соседей России – сходства и различия

Это подводит нас к вопросу, насколько уязвимы Северные и Балтийские государства к военному давлению и тактики гибридной войны, подобных тем, которые понесла Украина в 2014 году. Существуют ли сходства или параллели между ситуацией в сфере безопасности  в Украине и ситуацией в сфере безопасности на Крайнем Севере или в регионе Балтийского моря? И какие основные отличия?

Короткий ответ на эти вопросы, как представляется, состоит в том, что есть основания для обеспокоенности на северном фланге НАТО, и ситуация безопасности в Северо-Балтийском регионе испытала негативное влияние из-за использования российской военной силы против Украины. Это особенно касается региона Балтийского моря, в котором с 2014 года наблюдается значительное увеличение российской военно-морской активности,⁸ а также случаев, когда российские самолеты нарушают воздушные границы Эстонии, Финляндии и Швеции.⁹ В регионе Баренцева моря ситуация выглядит более стабильной, и поведение российских Вооруженных сил на море и в воздухе, кажется, более предсказуемым и менее провокационным, чем в Балтийском море.

Ситуация безопасности в Норвегии на Крайнем Севере может иметь определенные общие черты с ситуацией в области безопасности наших соседей на востоке и юге, то есть, Швеции, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы и Польши, или в определенном смысле с Украиной, но там все же существует ряд существенных различий. Для того чтобы лучше понять потенциал российско-западных конфликтов в Северной Европе, мы должны взглянуть на некоторые факторы и обстоятельства, которые формируют ситуацию в области безопасности стран Северной Европы и Балтии. Среди потенциально значимых факторов является 1) исторический опыт этих стран с Россией и Советским Союзом;

2) этнический состав их населения, особенно в районах, граничащих с российской территорией;

3) военный альянсный статус;

4) проблемы безопасности с их суходольными территориями, или морскими районами, находящимися под их юрисдикцией.

Каждый из этих факторов коротко рассмотрен ниже.

Если начать с исторического измерения, то можно отметить, что исторический опыт Норвегии с Россией и бывшим Советским Союзом отличался от Финляндии, стран Балтии и Польши. 196-километровый рубеж Норвегии с Россией исторически был мирным рубежом. Эти две страны никогда не были в состоянии войны друг с другом. Тот факт, что восточная часть северного района Норвегии, Финнмарк, была освобождена советскими войсками в октябре 1944 года, и тот факт, что эти войска были выведены с территории Норвегии после ее освобождения, создал основу для хороших и спокойных добрососедских отношений между двумя странами после второй мировой войны, в частности, на местном уровне. Тем не менее, во времена холодной войны интенсивность трансграничного взаимодействия на уровне отдельных лиц, организаций и предприятий оставалась весьма ограниченной, в основном из-за геополитического контекста. Но движение и взаимодействие между областями Финнмарк и соседними регионами Мурманска и Архангельска через норвежско-российскую границу в Стурскузи быстро росли в 1990-2000 годы, в частности, после основания сотрудничества в формате Баренцева региона в 1993 году. С начала 1970-х, главным нерешенным вопросом в двусторонних отношениях между двумя странами был спор по морскому разграничению в Баренцевом море, который был разрешен в форме переговорного компромиссного решения в 2010 году.¹⁰

Этнический состав населения в восточных приграничных районах Шенгенской зоны сильно варьирует. На сегодняшний день трудно представить себе, как "Крымский" сценарий мог бы материализоваться, например, в Киркенесе или других частях северо-восточных территорий земель Норвегии. Российское население в Киркенесе составляет менее 10 процентов от общей численности населения приграничного города.¹¹ Большинство россиян, живущих в этом и других районах Норвегии, хорошо интегрированы, многие из них женаты или живут с норвежцами (как правило, российская женщина и норвежский мужчина), и очень немногие из них утверждают, что подвергаются дискриминации. Такая же ситуация в большинстве восточных приграничных районах Финляндии. Это оставляет немного места для эксплуатации местной этнической или языковой напряженности в качестве повода для военной интервенции. Такие сценарии, с большей вероятностью могут произойти в Эстонии или Латвии, которые имеют крупные российские меньшинства в пределах своих границ, и во многих случаях, расположенных в районах, близких к Российской Федерации. Например, в значительной степени русскоязычные города Нарва и Даугавпилс – соответственно, третий по величине и второй по величине города Эстонии и Латвии – были названы в качестве примеров мест, которые могли бы быть уязвимы для тактики подобных тем, используемых в Крыму.¹² Балтийские государства за последние годы столкнулись с более жесткой риторикой со стороны России, многочисленными обвинениями в языковой дискриминации,¹³ а также провокациями ФСБ, такими как похищение и последующее незаконное задержание милиционера Эстонии Эштона Кохвера в сентябре 2015 г.¹⁴ Похожие инциденты не происходили, и вряд ли произойдут на норвежской или финской границе с Россией.

Когда подходим к вопросу о статусе военной группировки, мало сомнений в том, что роль НАТО как провайдера безопасности для стран Северной Европы возросла, особенно после вступления стран Балтии в НАТО в 2004 году. Швеция и Финляндия, которые являются важными странами-партнерами для НАТО, в последние годы укрепили свои связи и взаимодействия с Альянсом¹⁵, так же, как и сотрудничество в военной области.¹⁶ Швеция и Финляндия также сделали важный вклад в сотрудничество с NORDEFO.¹⁷ Но поскольку они не являются членами НАТО, на них не распространяется действие статьи о коллективной безопасности Североатлантического договора.¹⁸

В этом смысле они находятся в другом, и, возможно, более невыгодном положении, чем Норвегия и страны Балтии. С другой стороны, Швеция и Финляндия, вероятно, рассматриваются Россией как меньшая угроза, чем северные члены НАТО. В дополнение к Швеции, Финляндии и России, Балтийское море окружено шестью странами НАТО – Эстонией, Латвией, Литвой, Польшей, Германией, Данией. Далее к северу, в Баренцевом море, Норвегия является единственным прибрежным государством, кроме России, и единственным региональным представителем НАТО. Как только возникают кризисы в этом регионе, или Норвегия подвергается российским военным провокациям на суше, на море или в воздухе, Норвегии приходится справляться с ними самостоятельно, используя силы, которые уже есть в регионе, по крайней мере, до тех пор, когда могут быть привлечены союзные подкрепления по воздуху или морю. Таким образом, антикризисное управление и передача подкрепления с юга являются важными элементами в планировании реакции на предполагаемые военные ситуации и учебную деятельность на северном фланге НАТО.

В случае с Норвегией, нежелательные инциденты и эпизоды с участием российских государственных или негосударственных субъектов, скорее всего, произойдут на море, чем на суше. Сухопутная граница двух стран относительно короткая, бесспорная, и, по сути, неизменная с 1826 года.¹⁹ Но она продолжается на север еще на 1700 километров, по Баренцевому морю и Северному Ледовитому океану. Морская зона между северным побережьем Европейского континента и архипелагом Шпицберген, Земля Франца-Иосифа и Новая Земля (рис. 1) является сокровищницей живых морских ресурсов, а континентальный шельф под ним, как полагают, содержит значительные ресурсы нефти, газа и минералов. Оффшорная нефтяная деятельность в этой области, как и раньше, достаточно ограничена, в основном, из-за низких цен на нефть, но рыболовство в Баренцевом море – это промышленность на миллиарды долларов, которая обеспечивает много новых рабочих мест и доходов для Северной Норвегии и Северо-Запада России. Многие из коммерчески важных рыбных запасов в этих водах используются Норвегией и Россией совместно, рыболовство осуществляется не только в исключительных экономических зонах двух стран, но и в рыбоохранной зоне вокруг Шпицбергена (FPZ), которая была основана Норвегией в 1977 году. Более четверти годового вылова трески Россией в северо-восточной Арктике осуществляется в водах Шпицбергена.²⁰ В ряде случаев Россия ставит под сомнение правовую основу Норвегии в вопросе установления зоны и права Норвегии на осуществление прибрежной юрисдикции в этих водах. Принудительные меры норвежской береговой охраны в отношении российских траулеров, которые работают в зоне Шпицбергена, в некоторых случаях приводили к острой реакции российской стороны.²¹ В нынешнем геополитическом климате споры, связанные с промышленным рыболовством в этом и других районах Баренцева моря, могут привести к эскалации. То же самое касается разногласий, связанных с вопросом о праве России и других подписантов Договора о Шпицбергене на проведение сейсморазведки, или разведочного бурения на континентальном шельфе за пределами Шпицбергена без согласия Норвегии.

Таким образом, сравнивая ситуацию с безопасностью Норвегии с ситуацией безопасности других государств на северном фланге НАТО после 2014 г., можно увидеть сходства и существенные различия. Исторический опыт Северных и Балтийских морских стран с Россией серьезно различается, существуют также существенные различия относительно их альянсного статуса, этнического состава и геополитического положения. Наиболее вероятный сценарий Норвегии для конфликта с Россией не обязательно будет похож на наиболее вероятный сценарий конфликта Эстонии или Латвии, и наоборот. Одной из общих черт является то, что они сравнительно небольшие страны, расположенные на периферии Европы, и их вооруженные силы ограничены в размерах, по крайней мере, по сравнению с вооруженными силами России.

 

Норвегия и Россия – последствия изменений в отношениях Востока и Запада

Ситуация с безопасностью на Крайнем Севере и характер двусторонних отношений Норвегии с Россией в значительной мере формируются, или хотя бы подвержены влиянию, вследствие событий в других частях мира и динамики отношений Россия-НАТО. Таким образом, окончание холодной войны сделало возможной "нормализацию" двусторонних отношений между Норвегией и Россией, позволило установить сотрудничество в формате государство к государству, регион к региону, и народ к народу в ряде областей.

Были предприняты усилия, направленные на преодоление старого раскола между Востоком и Западом и замены логики антагонизма холодной войны на новую логику, основанную на общих ценностях и общих интересах. Приграничное взаимодействие на уровне отдельных лиц, учреждений и организаций быстро росло в течение 1990-х и начале 2000-х. Связанные с безопасностью ограничения по коммерческой и промышленной деятельности в регионе Баренцева моря были также сняты, начали появляться новые модели гражданско-военных отношений. К началу 2000-х годов территории в Баренцевом море и в других частях Арктики, которые в былые времена рассматривались главным образом как театр военных действий, все чаще расцениваются как арены для межгосударственного сотрудничества и экономической деятельности, таких как рыболовство, морские перевозки и оффшорная разведка нефти.²²

Норвежско-российское сотрудничество на Крайнем Севере не ограничивается только невоенными отраслями, такими, как управление рыбного хозяйства, охрана окружающей среды, культурные обмены. Были установлены контакты между военными силами двух стран. В 1994 году норвежские и российские военно-морские силы провели первые совместные военные маневры в Баренцевом море, под названием "Поморье". Аналогичные учения проводились с перерывами до весны 2013 года, и с более заметной ориентацией на укрепление безопасности. Наряду с другими совместными усилиями в военной сфере, диалоги между региональными военными командирами дали ценную информацию о военном потенциале противоположной стороны и, по крайней мере, временно, повысили уровень доверия на региональном уровне. В некоторых совместных мероприятиях, таких, как учения "Северный орел" 2012 г., также приняли участие американские военно-морские силы.²³

За время после Холодной войны, то есть в 25-летний период между 1989 и 2014 г, отношения России с НАТО прошли ряд «взлетов и падений». Некоторые из «падений» негативно сказались на климате военного сотрудничества на двустороннем уровне. Например, в 1999 году, в период после воздушной кампании НАТО против сербских сил в Косово, Россия решила временно приостановить военное сотрудничество с Норвегией и другими членами НАТО. Спустя несколько лет, однако, сотрудничество было возобновлено. Военное сотрудничество между Россией и Норвегией на Крайнем Севере было также приостановлено в 2008 году, на этот раз по инициативе Норвегии. Причиной этого стало применение Россией военной силы против Грузии в Южной Осетии и Абхазии. Опять же, политические препятствия для военного сотрудничества были постепенно преодолены, и совместная деятельность в военной области возобновилась. Она продемонстрирована успешными норвежско-российскими "поморскими" учениями в 2011, 2012 и 2013 годах.²⁴

Вскоре после интервенции России в Крым, Норвегия, в марте 2014 г., решила приостановить военное сотрудничество с Россией, в том числе и все запланированные визиты, обмены и проведение совместных учений.²⁵ Норвежско-российско-американские военные учения "Северный орел", которые были запланированы на весну 2014 г., также были отменены.²⁶ Вскоре после этого, в апреле 2014 года, министры иностранных дел НАТО договорились приостановить все практическое сотрудничество НАТО с Россией, как военное, так и гражданское.²⁷ ЕС и Норвегия также установили индивидуальные ограничения на поездки, в виде визовых санкций Шенгенской зоны, ряду высокопоставленных офицеров, которые, как считается, сыграли важную роль в планировании и выполнении российской интервенции в Украину. Список санкционированных лиц включает в себя, среди прочих, начальника Генерального штаба генерала Валерия Герасимова и командующего Западным военным округом генерал-полковника Анатолия Сидорова, который совершил официальный визит в Норвегию в октябре 2013 года.²⁸

Временное приостановление Норвегией ее военного сотрудничества с Россией в декабре 2014 года было продлено до конца 2015 года, так же, как и в случае НАТО. Дальнейшее продление запрета на военное сотрудничество с Россией, а также другие ограничительные меры в этих и других сферах, вероятно продолжатся. Пока Россия не решит сыграть более конструктивную роль в Украине, текущая ситуация, характеризующаяся как всестороннее замораживание во взаимодействии армия к армии, может стать "новой нормой" в НАТО и восточных приграничных регионах ЕС. Если в текущем диалоге отсутствие взаимодействия и сотрудничества между военными командирами и военными силами в Северной Норвегии и северо-западе России станет длительной или полупостоянной ситуацией, это может способствовать созданию климата пониженной военной транспарентности и повышенной подозрительности.

Как и в период холодной войны, обычные военные действия на норвежской стороне – на суше, море и в воздухе – вероятно, будут интерпретироваться Россией как выражение «агрессивных» намерений НАТО на Крайнем Севере. Несмотря на небольшой масштаб, учения, происходящие в восточной части Крайнего Севера, то есть в графстве Финнмарк, скорее всего, будут расцениваться как угроза стратегическим интересам России в регионе. Так, например учения "JointViking" в районе Финнмарк в марте 2014 г., которые были общими национальными учениями с участием около 5000 военных, РИА Новости описали как "провокации НАТО”.²⁹  Краткосрочное наличие норвежского фрегата в Киркенесе, в 8 км от норвежско-российской границы и на расстоянии 150 километров от штаб-квартиры российского Северного флота в Североморске, рассматривается как особенно проблематичное, по сообщениям российских СМИ.³⁰

Участие войск, судов и самолетов из других стран НАТО в военных учебных мероприятиях в Северной Норвегии, таких как "ColdResponse", которые проводятся на более или менее регулярной основе с 2006 года, также было источником российского беспокойства по поводу безопасности. Эти маневры, проводимые обычно южнее, в основном, в графстве Тромс, все чаще интерпретируется в контексте ухудшения отношений НАТО с Россией. Например, учения "Cold Respons-2014", в которых приняли участие около 16 000 солдат из 16 стран-членов и партнеров НАТО, в том числе Швеции и Финляндии, были не очень хорошо восприняты российской военной и политической элитой.

Так же и военная активность России в этом регионе, значительно возросшая за последние семь-восемь лет, может вызвать у Запада все более новые вопросы, касающиеся сферы безопасности. Особенно в случае с так называемыми «неожиданными учениями», которые проходят без предупреждения и часто являются масштабными. Несмотря на хорошую разведку, западные соседи России не имеют возможности получить информацию по поводу, проводятся такие упражнения исключительно для военных учебных целей, или они осуществляются для прикрытия подготовки вооруженной агрессии. В этом контексте уроки, вынесенные из Украины, и поведение России в интервенции в феврале 2014 г. должны быть приняты во внимание.

 

Встречая новые вызовы безопасности

Как было отмечено во введении, применение Россией военной силы против Украины в 2014 году, против Грузии в 2008 году, и очевидное отсутствие в этой стране уважения к суверенитету и территориальной целостности ее южных соседей, вызвали обеспокоенность также в Северной Европе. Ситуация с безопасностью в Европе в целом ухудшилась, как и отношения России с Западом и НАТО. Таким образом, прямые и косвенные последствия конфликта в Украине могут быть серьезными и длительными как для России, так и для западных соседей России. Тот факт, что российско-украинский конфликт происходит в период больших экономических трудностей в Европе, и в период стремительно растущих проблем, связанных с безопасностью в других регионах, особенно на Юге и Юго-Востоке, делает его сложным для Европы, чтобы справиться с Российским вызовом эффективно и скоординировано.

Возобновление внимания НАТО к необходимости укрепления доверия к гарантиям коллективной безопасности Альянса, которое наблюдалось во время саммита в сентябре 2014 года в Уэльсе³¹, стало важным шагом в правильном направлении. То же самое касается продолжающихся усилий по повышению уровня готовности НАТО, а также численности и возможностей сил быстрого развертывания альянса.³² Хотя НАТО как союз все еще имеет очевидное конвенционное преимущество над Россией, его ограниченное передовое присутствие на периферии Европы означает, что Россия по-прежнему сохраняет конвенционное преимущество над малыми соседями на локальном уровне.³³ Например, в регионе Баренцева моря Норвегия никогда не могла и не сможет на равных "отвечать" российским военно-морским, воздушным и наземным силам, которые находятся на Кольском полуострове. Но для Норвегии важно и в дальнейшем развивать потенциал национальной обороны, который бы отвечал новым требованиям сферы безопасности, и позволил бы продемонстрировать путем рутинного военного присутствия и регулярных национальных и союзных учений в приоритетных областях, что страна стремится защитить свою территорию, свои права и интересы в регионе, а в случае необходимости – с помощью своих 27 союзников. Кроме того, для Норвегии важно показать солидарность со странами Балтии, другими странами Северной Европы и другими странами, которые могут столкнуться с вызовами в отношениях с Россией.

Применение Россией "нелинейных" или "гибридных" методов ведения войны, которые наиболее наглядно были продемонстрированы в Крыму, является особенным источником беспокойства, по крайней мере, некоторых из восточных стран-членов НАТО. Для западных соседей России важно понять, как эти методы были применены в Украине и какие уроки мы можем из этого извлечь. Как отметил один из штабных офицеров отдела международной оборонной политики и отдела планирования НАТО, "российский подход к конфликту, несомненно, включает в себя политические, дипломатические, экономические, нелинейные и гибридные средства, которые скрыты под вооруженным конфликтом".³⁴ Эти меры могут быть использованы не только для "достижения стратегических целей без военного насилия", но также могут "спровоцировать скорую, неожиданную эскалацию к военной стадии".³⁵

Как показано в данной статье, пригодность методов «гибридной борьбы» в странах на северном фланге НАТО может разниться, но для НАТО, как для союза, так и для отдельных государств-членов важно развивать средства противодействия сценариям, подобным к тем, что описаны выше. Они могут включать в себя не только оборонительные киберстратегии и методы обезвреживания российских (дез) информационных операций, но и стратегии борьбы с тем, что Марк Галеотти называет «повстанческой геополитикой»,³⁶ то есть использование специальных сил, военизированных формирований и провокаторов.

В этом отношении интересны усилия Европейского Союза, направленные на усиление поддержки независимых СМИ в странах «Восточного соседства», повышение осведомленности о потенциале "дезинформационной деятельности внешними субъектами", и совершенствование способности ЕС предвидеть и адекватно реагировать на такие мероприятия.³⁷ Для этого ЕС недавно создал подразделение, известное как "EastStratComTeam", которое поможет странам Восточного соседства в их усилиях, направленных на содействие свободе СМИ и обеспечение доступа к альтернативным источникам информации, включая русскоязычные. Эта инициатива может оказаться важным дополнением к НАТО и усилиям других субъектов, чтобы уменьшить игровое поле для России с целью использования «нелинейных» или «гибридных» методов ведения войны.

Как уже было сказано, важно отметить, что все более изощренные средства российского невоенного, асимметричного и нетрадиционного воздействия, продемонстрированные в Украине в 2014 году, осуществлялись в дополнение к военным, симметричным и традиционным мероприятиям. Их следует рассматривать именно как дополнение к более традиционным средствам воздействия, а не как их замену.

Россия будет продолжать модернизировать свои вооруженные силы, в том числе свои конвенционные возможности, как это делается с 2008 года; использование обычной военной силы против меньших и потенциально слабых государств, как и раньше, будет оставаться опцией в панели инструментов Москвы.

Это означает, что соседи России – и НАТО как союз – должны быть готовы не только к сценариям в "крымском стиле", но к сценариям того типа, которые обсуждались в интервенции в Украину. Но поскольку "полный спектр" военных возможностей находится за пределами возможностей меньших членов НАТО, повышенный акцент должен быть сделан на многонациональном сотрудничестве. Амбиции НАТО на 2020 год состоят в том, чтобы иметь "гармоничный набор способных к развертыванию, совместимых и устойчивых сил, оснащенных, подготовленных, обученных, управляемых, способных работать вместе с партнерами в любой среде".³⁸ Это большие амбиции, которые возлагают серьезные требования на НАТО в плане ускорения модернизации и боевой подготовки в ближайшие пять лет. Начиная с 2015 года, НАТО будет осуществлять большие маневры «высокой видимости» каждый третий год. В 2018 году учения в таком формате состоятся при участии примерно 25000 солдат на Крайнем Севере и будут организованы Норвегией.

В завершение следует отметить, что безопасность и стабильность Европейской Арктики, в районе Балтийского моря и других регионах, граничащих с Россией на Западе, Юге и Востоке, будут зависеть не только от наших усилий по сдерживанию и защите от российской агрессии, но и от того, удастся ли найти общий язык с Россией в областях, представляющих взаимный интерес. Сегодня мы не знаем, как долго выдержит нынешняя власть России, и насколько долго затянется нынешний тупик в российско-западных отношениях.

Существует мало признаков того, что ситуация улучшится или в ближайшее время, или в среднесрочной перспективе, поэтому мы должны быть готовы к потенциально длительной "зиме" в наших отношениях с Россией. Но, сохраняя давление на Россию в виде санкций и других карательных мер, мы также должны попытаться найти какой-то modusvivendi, пока ждем прихода весны.

Это особенно важно для тех, кто по-прежнему живет в мирных приграничных районах Северной Европы. По этой причине Норвегия вместе со Швецией и Финляндией, решили продолжить свое сотрудничество в формате "люди с людьми" с Россией в Баренцевом регионе. В условиях отсутствия взаимодействия и совместной деятельности с Россией в военной сфере, Норвегия все же решила развивать сотрудничество с Россией в других, невоенных отраслях. Это включает, среди прочего, в целом успешные совместные усилия береговой охраны по борьбе с незаконным промыслом рыбы в северных водах, сотрудничество поисково-спасательных служб на Крайнем Севере и многолетнее сотрудничество между местной полицией обеих стран и пограничных комиссаров. Это свидетельствует о том, что вполне возможно, по крайней мере, для Норвегии и России, поддерживать сердечные отношения и здоровый уровень диалога в формате «люди с людьми» и взаимодействия на местном уровне, одновременно с выполнением режима санкций и замораживанием военных контактов. В политическом климате, который характеризуется ростом страха, подозрения и недоверия между Востоком и Западом, эти и другие меры укрепления доверия на местном уровне могут быть важным вкладом в региональную стабильность.

 

Мнения, высказанные в этой статье, являются высказываниями автора и никак не могут касаться Норвежского правительства.

____________

* Сведения об авторе:

Доктор Кристиан Атланд, старший научный сотрудник, Норвежский центр оборонных исследований (FFI)

 

Статья подготовлена на основе выступления на Международной конференции «Военный потенциал России: мифы и реалии».