rus

М Гончар *: Конфликт экономических интересов в Арктике как потенциально дестабилизирующий фактор


Статьи

Прежде всего, хотел бы обратить внимание на журнал «Черноморская безопасность», который появился у вас на столе. Центр глобалистики «Стратегия ХХI» возобновил выпуск этого известного ежеквартальника, который издавался в Севастополе центром «Номос», где я имел честь работать с 2006 по 2014 гг. (фактически до оккупации Крыма). В редакции этого издания работали также Дмитрий Штыбликов и Алексей Бессарабов, которые на сегодня уже 183 дня незаконно удерживаются стражей ФСБ России по сфальсифицированным обвинениям в подготовке диверсий.

Логика российского режима: если ты аналитик и журналист – ты потенциальный враг России, тем более на оккупированной территории. Мои коллеги занимались военно-политическим анализом Черноморского региона. На сегодняшней конференции они могли бы сделать блестящие доклады, поскольку тщательно изучали и хорошо знали военные аспекты политики России в различных регионах мира. Но они находятся в заключении, и поэтому я и мои коллеги призываем помнить об этом и прилагать все усилия для их освобождения. Также это напоминание всем тем, кто хочет с Россией делать business as usual. Здесь я бы напомнил публикацию крупнейшего западного инвестора в России в 1990-2000-х Билла Браудера «Red note», где расписаны схемы и технологии путинского дерибана и преследования тех, кто разоблачает их, – известный «список Магнитского» носит имя российского юриста, который работал на Браудера и был убит в застенках российской правоохранительной системы. Арктика в схемах распила бюджетных средств занимает в России далеко не последнее место, а с позиции перспективы является наиболее многообещающей.

Профессор Бершеда дал довольно меткое сравнение арктической и крымской политики России – «Арктика наша». Хотел бы напомнить одну вещь: во второй декаде декабря 2013 года, когда тогдашний президент Украины В. Янукович мчался в Москву «решать вопросы», когда в Киеве бушевали страсти на Майдане, состоялась расширенная коллегия Министерства обороны России при участии В. Путина. Он указал военным на необходимость уделить особое внимание развитию военной инфраструктуры и развертыванию военных частей в арктическом направлении. То есть, можно сказать четко, что в тот период, когда шла подготовка полным ходом к «Крым наш», также намечались комплексы мероприятий и на тему «Арктика наша». Не в том смысле, что эти процессы должны быть как-то запараллелены, – к Арктике более долгосрочный, более длительный подход. Но цель та же. Просто, с моей точки зрения, выжидается определенный благоприятный момент, «время Ч». Но подготовка, тем более для случая арктических условий, должна быть осуществлена заранее.

Когда мы говорим об экономической проблематике в Арктике для России, то нужно иметь в виду, что она скоординирована с ее военными интересами. То есть, здесь тесная взаимосвязь, когда экономические интересы подчиняются именно военным интересам в расчете на то, что в будущем это принесет и экономические дивиденды. Когда они будут – несущественно, фактор времени здесь играет второстепенную роль. Вспомним известный российский принцип: «Мы за ценой не постоим». И это срабатывает.

Для России идентифицирована основная угроза, возникающая в результате таяния ледового панциря в Арктике – это появление американского флота в полярных широтах, эсминцев, оснащенных системами «Aegis», которые смогут успешно перехватывать российские ракеты в направлении главного удара на США через Северный полюс. Таким образом, по заключению российских стратегов, это резко снизит угрозу для Соединенных Штатов и наоборот, повысит ее для России. Россия, как и Советский Союз, развивает военную инфраструктуру – и оборонную, и наступательную. И в этом контексте нынешние российские военные базы – это не только восстановленные прежние советские пункты базирования, базы и аэродромы для дальней авиации, но также и новые с тем, чтобы военную инфраструктуру выдвинуть дальше вглубь арктического региона.

 

В данном случае при рассмотрении того, что хочет делать Россия во время, когда военный потенциал и приготовления других арктических государств, включая США и Канаду, либо отсутствуют, либо слабы, очевиден вывод – в арктической «гонке вооружений» Россия оставила всех далеко позади.

Возникает вопрос: зачем тратить деньги? Российский Институт военного и политического анализа сформулировал очень четко ответ на этот вопрос: «Реализация таких мероприятий (военных) даст России возможность иметь подавляющее преимущество, по крайней мере, в евразийском секторе Арктики, поскольку все другие страны ни к чему подобному сейчас не прибегают, и, судя по всему, даже не планируют. В таком случае был бы как минимум снят вопрос о статусе Северного морского пути в качестве внутренних вод РФ, следование по которым без разрешения российских властей невозможно. Аналогично не возникало бы никаких вопросов и по поводу принадлежности месторождений полезных ископаемых на шельфе в российском секторе Арктики».

То есть, Россия пытается де-факто контролировать не принадлежащие ей арктические пространства, избегая при этом каких бы то ни было юридических процедур в соответствие с Конвенцией ООН по морскому праву, предполагая, что международно-правовое решение может быть не в ее пользу.

Поскольку в случае с Украиной – оккупация и аннексия Крыма – Россия нарушила все возможные нормы международного права, то надеяться, что она будет придерживаться их в арктическом случае, наверное, было бы наивно. И, конечно, срабатывают также некоторые известные российские принципы – показать всем в Арктике «кузькину мать», «вставить фитиль» НАТО. Эти принципы мы тоже хорошо знаем и поэтому в значительной степени то, что выглядит сейчас как блеф и должно восприниматься как блеф, тем не менее, включает в себя компонент реальных приготовлений. Если мы посмотрим, например, на записку Центра военных исследований Института США и Канады РАН, посвященную оптимизации военной политики России в целях обеспечения национальной энергетической безопасности 2012 г., то обнаружим показательную рекомендацию: «Одним из конкретных мероприятий по линии военного ведомства могла бы стать активизация усиления военного присутствия в энергетически значимых для России регионах, таких как Центральная Азия, Каспийский бассейн, Арктика, Дальний Восток. Это могло бы сопровождаться наращиванием военной группировки в Северном Ледовитом океане для достижения баланса с присутствием в регионе сил НАТО и строительством там военных баз». Похоже, что эта рекомендация выполняется.

Конечно, на арктическую политику не только арктических стран влияет глобальное потепление. И в этом случае при рассмотрении арктических приготовлений России увидим, что наиболее мощный ледокольный флот (в Арктике нечего делать без авиации и ледокольного флота) именно у России. Все остальные арктические государства или так называемых околоарктических (по китайской терминологии) имеют очень скромные, мягко говоря, возможности. И в данном случае мы можем говорить о том (здесь мы возвращаемся к теме, связанной с энергоцентричным видением России своей политики вообще и в Арктике, в частности), что главными стратегическими целями России в Арктике, именно через призму энергетической сверхдержавы, являются:

1) сохранение и усиление статуса мирового продуцента углеводородов за счет перспективных арктических проектов;

2) сохранение и усиление статуса главного поставщика углеводородов в Европу и контроль соответствующей инфраструктуры;

3) взятие под контроль перспективных запасов углеводородов в Арктике.

Коллега А. Баронин говорил о том, что в условиях низких цен на нефть это лишено смысла, – это так, но это не останавливает Россию, в которой считают, что низкие цены на нефть – явление временное, эра дешевых энергоресурсов в прошлом, а в будущем углеводороды будут нужны всем так же, как и сейчас. А значит – все будут обращаться к России, которая должна уже сейчас позаботиться о наращивании «закромов Родины».

Те масштабные проекты, которые у европейских партнеров России вызывают удивление, например, Штокманский проект, который с логической точки зрения казался абсурдным, на самом деле не являются абсурдными с точки зрения российской олигархономики. Потому что это прекрасные возможности «распилить» государственный или корпоративный бюджет. И именно это – суть олигархономики путинского образца. Тем более, что Арктика предоставляет возможности значительно более широкие, чем те, что были до этого. Российские эксперты назвали газопроводы Путина – Nord Stream, South Stream и другие – «откатопроводами» (kickback money lines). Но арктические проекты дают на порядок больше возможностей. Потому что будут исчисляться сотнями миллиардов долларов, в отличие от выше упомянутых, которые исчисляются лишь миллиардами или несколькими десятками миллиардов. Соответственно, и объемы «отката» от арктических проектов пропорционально больше. Поэтому, с моей точки зрения, это основной стимул, который объясняет, почему российская клептократия так стремится в Арктику.

Соответственно, «великая российская арктическая мечта» – получить так желаемое для себя распределение сектора Арктики. И здесь, конечно, срабатывает геотектонический конфликт интересов, заложенный геологией Арктики. Например, хребет Менделеева, с российской точки зрения, является продолжением Евразийской континентальной плиты; с точки зрения Дании – это продолжение Гренландской плиты и в центре Арктики должен развеваться Dannebrog, датский флаг, и Северный полюс, при таком подходе, принадлежит Дании; а с точки зрения Канады – это продолжение Североамериканской континентальной плиты. Таким образом, очевидно, что системный конфликт интересов в Арктике заложен и столкновение (необязательно военное) рано или поздно в регионе произойдет. И здесь следует понимать, что в случае, когда Россия не получит то, что она себе наметила через переговорный процесс, она сделает это явочным порядком – «Арктика наша».

Теперь давайте посмотрим на видение Арктики с ресурсной точки зрения. Об углеводородных запасах Арктики уже говорили, и я не буду повторять, только приведу обобщенные данные. По оценкам Геологической службы США, под дном Северного Ледовитого океана залегают ресурсы нефти – 12 млрд т, газового конденсата – 5,9 млрд т, газа – 47,3 трлн кубометров. И это довольно консервативные оценки. Причем, у берегов Аляски сосредоточены нефтяные месторождения, тогда, как газовые – на ничейном арктическом шельфе, вблизи побережья России. На арктические залежи имеют виды многие транснациональные компании, лидеры среди которых – российские и американские компании.

 

 

 На приведенной карте-схеме обозначены зеленые блоки в арктической зоне, которые принадлежат государственной «Роснефти». Собственно говоря, почти все они предусматривались для совместных проектов с американской ExxonMobil. Они были наработаны в период, когда ExxonMobil возглавлял нынешний госсекретарь США Рекс Тиллерсон. Разработка указанных контрактных блоков в условиях Арктики – это колоссальные средства, несколько миллиардов долларов инвестиций, которые РФ предусматривала привлечь из США и международных финансовых рынков. «Крым наш» прервал реализацию «Арктика наша» в части привлечения зарубежных инвестиций и технологий, без которых Россия не в состоянии достичь поставленной цели освоения арктического шельфа.

Видение российской стороны освоения Арктики сформулировано очень конкретно в арктической идеологии, заложенной пропутинским Изборским клубом. Я специально взял эту цитату, потому что это квинтэссенция современной российской стратегии в отношении Арктики:  «Освоение Арктики – аксиома нашего культурного продвижения. Развитие северных арктических территорий должно стать приоритетом для нашей внутренней политики. Стратегический центр от государственных интересов определённо смещается на Север, северный горизонт нашей цивилизации, «северный Хартленд», Десятый федеральный округ и столица будущей империи». То есть, это не просто красное словцо, хотя оно так и выглядит, а фиксация реалий: ресурсная база (а Россия – ресурсозависимая страна) все более смещается в Арктику, на Север. И не только углеводородная, но и ресурсная база будущего. Тем более, что в условиях, падения цен на энергоресурсы (и, видимо, они будут продолжать падать) прибыльный бизнес на шельфовых углеводородах становится проблематичным. Минерально-сырьевая база Арктики – это не только нефть и газ. Есть редкоземельные металлы, без которых невозможен дальнейший технологический прогресс. И здесь Арктику не стоит рассматривать отдельно от Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также, не беря во внимание Китай, видение на Арктику которого отличается от российского. Китай не имеет выхода в Арктику, но считает себя околоарктическим государством, поскольку истоки реки Иртыш, которая впадает в Ледовитый океан, находятся в Синцзяне. Глобальная перспектива разработки редкоземельных металлов связана именно с российскими арктическими регионами Сибири и Дальнего Востока, поскольку их запасы в США практически исчерпаны еще в 90-е годы, Китай, занимая доминирующую позицию, исчерпает свои запасы уже в ближайшее время, а Бразилия имеет залежи нестратегического объема.

Следующая позиция интересов различных игроков связана с использованием Северного морского пути, и в данном случае речь идет о таянии ледяного панциря между Северным полюсом и прилегающей сушей Евразии и Северной Америки. Наибольшую перспективу с этим связывает именно Китай. Конечно, не только Китай, но также и Япония и Южная Корея, которые ведут речь о возможности разработки совместной стратегии трех стран относительно Арктики, а также как через Арктику выйти к Северной Америке и Европе. И обратите внимание, что Китай рассматривает свою глобальную транспортную стратегию сразу по трем направлениям: Великого Шелкового пути, Южного пути (через Индийский океан) и Северного морского пути. Поэтому, это не просто амбиции Китая, за этим стоят достаточно серьезные намерения на будущее, связанные не только с логистикой, но и с ресурсной перспективой Дальнего Востока, Восточной Сибири и восточного сектора Арктики. Это определяет долгосрочный алгоритм китайской экспансии на Север.

 

 

Поэтому гипотетический сценарий может выглядеть следующим образом (я условно назвал это НовоКитай) – вследствие растущих потребностей китайской промышленности, которая может быть удовлетворена только за счет доступа к новым ресурсным базам, может произойти изменение нынешней карты России в пользу Китая.

 

 

Это не значит, что Национально-освободительная армия Китая совершит какие-то действия в технологиях гибридной войны. Это может быть результатом определенных российско-китайских договоренностей с тем, чтобы спасти родственный режим в Кремле с Путиным или, скорее всего, без Путина. Кстати, КНР не случайно проводит линию в своей официально еще не сформулированной полярной стратегии «Арктика как общее наследие», тем самым явно обозначая свои претензии в полярных широтах.

Что касается нас, в Европе, то мы должны учитывать важную вещь. Поскольку базовой концепцией, видением российской стороны, так или иначе, является энергоцентричное, ресурсоцентричное видение, то Россия действует на обезвреживание основных конкурентов, которые могут поставлять в Европу дополнительные энергоресурсы, альтернативные российским, из независящих от России источников и независимыми маршрутами. И поэтому она устраивает «горячие сценарии», пытаясь трансформировать энергетическую карту под свои интересы, действуя неконкурентными способами. Действия против Украины – пример такой российской политики.

В Арктике, с учетом планов разработок залежей природного газа, с учетом того, что основной конкурент на европейском рынке для российского газа – это газ норвежский, не следует исключать сценария, при котором российская сторона в той или иной степени будет пытаться обезвредить конкурента.

 

 

Поэтому норвежский сериал «Оккупированные», посвященный гибридной оккупации Россией Норвегии и, который сейчас популярен в Украине, не лишен смысла. Иногда художники чувствуют тоньше, чем аналитики.

И напоследок. С точки зрения охраны хрупкой окружающей среды Арктики, конфликта экономических интересов и отсутствия глобального консенсуса по Арктике, было бы лучшим решением ввести мораторий (через подписание соответствующего международно-правового документа) на хозяйственную деятельность, особенно по добыче минеральных ресурсов и, прежде всего, – нефти. Лет так на 50. Можно оставить только судоходство СМП, и то, за исключением танкерных перевозок нефти. А через 50 лет будет видно, имеем ли мы дело с глобальным и достаточно длительным периодом потепления, который открывает Арктику ото льда, что повысит безопасность навигации, или действительно наступит новый микроледниковый период, и Арктика не откроется.

___________

*Сведения об авторе:

Михаил Гончар – президент Центра глобалистики «Стратегия ХХI», эксперт Центра исследования России, Киев, Украина.

Статья подготовлена на основе выступления на Международной конференции «Российская активность в Арктике: цели, направления и вызовы безопасности».

 

 

12.06.2017 12:00:00